Медведь и соловей - страница 55
«Твой брат», — сказала Мышь. Вася повернулась и увидела Алешу без шапки, бегущего к ней от калитки.
Вася тут же забралась на спину Мыши. Кобылица побежала по полю, разбрасывая замерзшую землю. Приближалась ограда пастбища, но Мышь перемахнула через нее и бежала.
Вася встретила Алешу у частокола.
— Это Дуня, — сказал Алеша. — Она не просыпается. Она зовет тебя.
— Идем, — сказала Вася, и Алеша побежал перед ней.
* * *
На кухне было жарко, печь ревела, раскрыв пасть. Дуня лежала на печи с открытыми глазами, но не видела, заламывала руки. Она бормотала себе под нос. Ее кожа натянулась на костях так, что Вася почти могли видеть ток крови. Она быстро забралась на печь.
— Дуня, — сказала она. — Дуня, проснись. Это я. Это Вася.
Открытые глаза моргнули, и все. Вася ощутила панику, но подавила ее. Ирина и Анна сидели в углу с иконами и молились. Слезы катились по лицу Ирины, и она не была красивой, когда плакала.
— Горячая вода, — рявкнула Вася, обернувшись. — Ирина, ради Бога, молитвы не согреют ее. Свари суп, — Анна едко посмотрела на нее, но Ирина удивительно быстро вскочила на ноги и схватила котелок.
Весь день Вася сидела рядом с Дуней на печи. Она укутала хрупкое тело няни в одеяла, попыталась влить бульон в ее горло. Но жидкость вытекала из ее рта, и она не просыпалась. Весь день проносились тучи, и свет дня темнел.
Днем Дуня вдохнула, словно пыталась сглотнуть, и схватила руки Васи. Вася удивлено отпрянула. Сила в хватке няни поразила ее.
— Дуня, — сказала она.
Глаза старушки блуждали.
— Я не знала, — прошептала она. — Я не видела.
— Ты будешь в порядке, — сказала Вася.
— У него один глаз. Нет, у него голубые глаза. Они схожи. Они братья. Вася, помни… — ее рука упала, она замерла, бормоча под нос.
Вася вливала горячее в рот Дуни. Ирина поддерживала огонь. Но пульс старушки угасал вместе со светом дня. Она перестала шептать и лежала с открытыми глазами.
— Еще нет, — сказала она пустому углу, порой она кричала. — Прошу, — говорила она. — Пожалуйста.
День темнел, дом и деревня притихли. Алеша ушел за хворостом, Ирина — к матери.
Когда голос Константина нарушил тишину, Вася чуть не выпрыгнула из кожи.
— Она жива? — сказал он. Тени падали на него как плетеная накидка.
— Да, — сказала Вася.
— Я буду молиться за нее, — сказал он.
— Нет, — рявкнула Вася, слишком уставшая и напуганная для вежливости. — Она не умрет.
Константин подошел ближе.
— Я могу ослабить ее боль.
— Нет, — повторила Вася. Она почти плакала. — Она не умрет. Прошу, уйдите.
— Она умирает, Василиса Петровна. Это мое место.
— Нет! — голос Васи вырвался с болью из горла. — Она не умрет. Я ее спасу.
— Она умрет к утру.
— Вы хотите, чтобы мой народ любил вас, так что вызвали в них страх, — Вася побелела от ярости. — Я не хочу страха для Дуни. Прочь.
Константин открыл рот, а потом закрыл. Он резко развернулся и ушел из кухни.
Вася тут же забыла про него. Дуня не просыпалась. Она лежала со слабым пульсом, ее дыхание едва ощущалось на дрожащей ладони Васи.
Наступила ночь. Алеша и Ирина вернулись, на кухне пошумели, готовя ужин. Вася не ела. Время шло, кухня опустела, и остались лишь четверо — Дуня и Вася, Ирина и Алеша. Последние спали на печи. Вася кивала, задремав.
— Вася, — сказала Дуня.
Вася проснулась с всхлипом. Голос Дуни был слабым, но различимым.
— Ты в порядке, Дуняшка. Я знала.
Дуня беззубо улыбнулась.
— Да, — сказала она. — Он ждет.
— Кто ждет?
Дуня не ответила. Она с трудом дышала.
— Васечка, — сказала она, — твой отец дал мне кое — что для тебя на хранение. Я должна это тебе отдать.
— Позже, Дуняшка, — сказала Вася. — Ты должна отдохнуть.
Но Дуня уже искала в кармане юбки напряженной рукой. Вася открыла карман за нее и вытащила что — то твердое, укутанное в мягкую ткань.
— Открой, — прошептала Дуня. Вася послушалась. Кулон был из бледного сияющего металла, ярче серебра, в форме снежинки или звездой с множеством лучей. Серебристо — синий камень горел в центре. У Анны не было таких камней, Вася такие еще не видела.
— Но что это? — ошеломленно спросила она.
— Талисман, — Дуня тяжело дышала. — В нем сила. Прячь его. Не говори о нем. Если отец спросит, ты ничего не знаешь.
Безумие. Вася нахмурилась, но надела цепочку через голову. Кулон повис между ее грудей, невидимый под одеждой. Дуня вдруг напряглась, ее сухие пальцы скользнули по руке Васи.
— Его брат, — прошипела она. — Он злится, что камень у тебя. Вася. Вася, ты должна… — она затихла с кашляньем.
Снаружи раздался хищный смех.
Вася застыла с колотящимся сердцем. Снова? В прошлый раз ей снилось. А потом шаркнули ноги. Еще и еще. Вася сглотнула и бесшумно слезла с печи. Домой сидел в печи, хрупкий и напряженный.
— Он не войдет, — сказал яростно домовой. — Я его не впущу. Не впущу.
Вася погладила его по голове и прошла к двери. Зимой ничего не пахло гнилью, но у порога она уловил запах, от которого замутило желудок. При этом холодом вспыхнул кулон на ее груди. Она тихо выдохнула с болью. Будить Алешу? Будить дом? Но что это было? Домовой сказал, что не пустит его.
«Я посмотрю, — подумала Вася. — Я не боюсь», — она ушла за дверь кухни.
— Нет, — выдохнула Дуня с печи. — Вася, нет, — она чуть повернула голову. — Спаси ее, — прошептала она в пустоту. — Спаси ее, а меня пусть забирает твой брат.
* * *
Запах от этого был ужасным: смерть, мор и горячий металл. Вася пошла по следам. Быстрое движение в тени дома. Она заметила нечто, похожее на женщину, пригибающееся и в белой накидке, что тянулась по снегу. Двигалось существо как краб, словно у него было слишком много суставов.
