Судьба-злодейка - страница 27
Она снова скрылась в кухоньке, а Роман прикрыл глаза в надежде подремать. Видимо, ему это удалось, потому что в следующий раз он открыл глаза от того, что ему на лоб снова легла ладошка.
Марина радостно улыбалась:
– Ну вот, совсем жар прошел! Очень хорошо. А то ведь «скорая» сюда не приедет. Не знаю, что бы я тогда с тобой делала, если бы разболелся сильно…
– Марин, а позвонить откуда можно? Тоха меня потерял, не знает теперь, где искать.
Марина опечалилась:
– Телефон у нас только на центральной усадьбе, а это далеко. Да ты, я думаю, к завтрему уж совсем оклемаешься, сможешь домой поехать. Я картошку-пюре приготовила. Может, покушаешь?
Он прислушался к себе: вроде и правда аппетит появился.
– Может, и покушаю…
Марина обрадовалась:
– Я тебе прямо сюда принесу!
Метнулась в кухню, принесла табурет, накрыла чистым полотенцем, поставила тарелку с картошкой, рядом – другую тарелку, с квашеной капустой и мочеными яблоками – угощением от Климентовны.
Рома принялся за еду, но всей порции не осилил, откинулся на подушки:
– Всё, не могу больше! Пока ел, устал даже!
– Ну и то хорошо, что вообще что-то съел. Тебе сил набираться надо.
Она унесла импровизированный столик, вернулась, села на краешек кровати.
– Марин, так ты так и не объяснила, почему здесь оказалась.
– А, ну да, не дошла еще просто. Так вот. Стала я подрабатывать на сувенирном базарчике, а по вечерам всё так же школу мыла, по материной трудовой. Полы мыть, конечно, неинтересно, но это приносило реальные деньги. А на базарчике я зарабатывала мало, от случая к случаю, зато там было интересно: люди разные, разговоры занятные, опять же – иностранцы. Один раз пришел молодой мужчина, музыкант, ему надо было для ансамбля прикупить что-то в народном стиле. Он там ходил, присматривался, что-то покупал. Потом услышал, как я переводчиком работаю между продавцом и покупательницей. Когда тетка англоязычная уже ушла, он отозвал меня в сторонку и спросил, не выручу ли я его.
– А ему зачем? Он тоже по-русски не говорил?
– Нет, он как раз говорил по-русски. Хоть и называл себя Мишель. В общем, Миша обычный, но он же артист, так Мишель вроде как звучит лучше. Вот он мне сказал, что его музыкальный коллектив поет песни как русские, так и нерусские. Но они со слуха ловят слова, не особо понимая сути. И попросил он меня послушать песни, написать им тексты и объяснить, о чем они.
Ромка рассмеялся:
– Хороши музыканты! А что, филармония не могла это сделать? У них вроде даже полагается разрешать или не разрешать конкретные тексты…
– Так то филармония! А у Мишеля был просто коллектив, можно сказать – самодеятельный. Они с ребятами еще со школы на гитарах играли. Потом выросли и стали выступать на свадьбах. А потом их даже в ресторан взяли. В «Золотую дюну», представляешь!
Роман удивленно покачал головой:
– В «Золотой дюне» публика собирается солидная! Значит, Мишель этот – не самый плохой музыкант. Иначе бы не взяли…
– Да, у них ребята нормальные в коллективе. Двое даже после музыкальной школы. Ну вот. Я согласилась помочь. Мы пошли с ним сразу, чтобы долго не тянуть. Они для репетиций снимали подвальчик недалеко от площади. Я пришла, они мне включили те записи, в которых не могли разобрать слова. Я послушала, записала на бумагу. Много песен было, штук десять, наверное. Мишель обрадовался, хорошо заплатил. Я, понятно, тоже обрадовалась. Но, оказывается, не все пацаны английский учили. Кто-то – немецкий, кто-то – французский. И они не могли правильно прочитать написанное. Просили переписать английский текст русскими буквами, представляешь?
Роман прыснул вслед за Мариной. Им, выпускникам английской спецшколы, это было непонятно и казалось очень смешным. А с другой стороны – если бы им надо было прочитать иероглифы, они бы, наверное, тоже бы просили переводчиков писать русскую транскрипцию, хотя бы для начала.
Отсмеявшись, Марина продолжила:
– Я тогда, чтобы сэкономить время и не делать глупую работу, попросила поставить песню, и стала пропевать английские слова, чтобы они со слуха запоминали правильное звучание. В общем, одну песню пропела, а они в это время смотрели в текст, запоминали. Вторую пропела. Они совсем притихли. Я так расстроилась: неужто, думаю, совсем бестолковые, даже с текстом и переводчицей не понимают? А они, оказывается, по другой причине притихли. После третьей песни Мишель спросил меня, где я так петь научилась – в хоре школьном или в музыкалку ходила? А мне так смешно стало! Ром, ну ты представляешь, да? Где я – и где музыкалка?
Роман подумал. Конечно, не с Маринкиным счастьем…
– А что, ты поешь хорошо?
Она пожала плечами:
– Я не знаю… Мишель сказал, что у меня абсолютный слух и от природы поставленный голос. Меццо-сопрано. Господи, я и слов таких не знала! Но его парни подтвердили, что да, вокальные данные у меня замечательные. Я спросила: а мне-то что до этого? Тогда Мишель попросил меня спеть субтоном, речитативом. Я опять ничего не поняла. Он объяснил, что это значит петь тихо, почти и не петь, а как бы наговаривать текст под музыку. Я попробовала. Ребята мне подыграли, я тихонько напела. Они стали аплодировать! Думала – смеются, а они правда остались очень довольны. И тут Мишель спросил, не хочу ли я стать в их коллективе вокалисткой.
Роман хлопнул в ладоши:
– Вот это да! Вот так просто? С базара – и на эстраду? Прямо сказка какая-то…
Марина зарделась:
– Ну не то чтобы на эстраду… Просто согласилась с ними петь по корпоративам. Причем у них было выступление прямо этим вечером, и он хотел, как сам сказал, «обкатать меня на публике». Но надо же было хоть немножко порепетировать! Поэтому он предложил мне на базар не возвращаться, остаться с ними. Отработать хотя бы две песни. Больше бы мы просто не успели. Я согласилась. А что мне было терять? Сам подумай.
