Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - страница 34
Любимый мой! Самый-самый!
* * *
Вся улица встала в пробке. А вот погода, наоборот, разгулялась – ветер гнул ветви редких деревьев, рвался в окна машины. Даже не верилось, что где-то на земле вообще есть тропики и можно ходить в купальниках. Несмотря на нормальное отопление в нашем авто, я поёжилась и прильнула к Джеку. Он – всегда, как печка, тёпленький. Коста обернулся.
– Надо бы позвонить в аэропорт. Могут отменить рейсы.
– Могут, – согласился Джек и достал смартфон.
В ту же секунду раздался звонок. Мой любимый мужчина поднёс трубку к уху, буркнул:
– Слушаю.
До моего слуха донёсся скрежещущий, противный голос. Он провещал о чём-то чуть больше минуты, за которую Джек покраснел, затем побелел, а на высоком лбу выступили бисеринки пота. Вытер платком. Хм, совсем ведь не жарко… Джек отбил звонок, желваки заходили ходуном по скулам.
– Что-то случилось? – обеспокоилась я.
Мой корсар тотчас взял себя в руки, выдохнул и беззаботно улыбнулся:
– Нет, малышка, всё нормально.
– Но ты…
Он перебил и, как прежде, включил свою непробиваемую, как щит, разящую всё на свете, американскую улыбку – во все тридцать два.
– Просто небольшие рабочие вопросы, с которыми я так легко справляюсь! Ты же знаешь. Ещё секундочку, балерина!
Я кивнула, вдруг всем своим существом осознав, что он лжёт. Джек снова поднёс трубку к уху и теперь уже заговорил на испанском. Отвернулся от меня, видимо, чтобы я не видела его глаз. Однако беседа была такой эмоциональной и быстрой, с жестами, рычанием и ругательствами, что, казалось, у Джека даже затылок искрил!
Закончив говорить, мой любимый мужчина выдохнул и повернулся ко мне, предварительно надев фальшивую улыбку.
– Всё хорошо, – сказал он, предваряя мой вопрос.
– А если правду? – с волнением спросила я.
– Это правда, – кивнул Джек, – и не вздумай что-то придумывать и волноваться. Бизнес как бизнес.
– Предлагаешь тебе поверить?
Он поцеловал меня в лоб, потом отстранился и посмотрел вперёд. Автомобили толпились на шоссе. Повалил снег. Мокрый и беспокойный, он налипал на окна и, как рой белых мохнатых пчёл, осаждал жёлтые такси. Лицо Джека было непроницаемо, и только пальцы, нервно теребящие перчатку, говорили о катастрофе. Вдруг мой любимый мужчина повернулся ко мне и с видом номинанта на Оскар, вышедшего произносить благодарственную речь, спросил:
– А, может, такую погоду лучше тебе дома пересидеть, малышка? Много вкусного, хороший фильм, уроки испанского, а? Со своими по Скайпу пообщаешься? Книги. Стихи… В самолёте трясти может, это для ребёнка вредно. А через пару деньков в Пуэрто-Рико махнём?
Ничего себе!
– А ты? – спросила я, не зная, как реагировать на такое предложение, от которого не предполагалось отказываться.
– Да тут надо по-быстрому решить один пустячок в Венесуэле.
– Пустячок? – с сомнением повторила я.
– Ты же меня знаешь! – Глаза Джека загорелись, как в России, когда он выводил на чистую воду турецких мошенников-менеджеров, и кулаки сжались так же. Только сабли не хватало. Я поняла, что мой корсар готов ломиться на абордаж. Рубить головы.
– Опять воруют?
– Верно догадалась. Есть немного. Только теперь латиносы, – с облегчением ответил Джек.
И мне вдруг вспомнился бородатый анекдот про то, как муж приходит с работы под утро и вместо оправдания говорит жене: «Ну, ты же такая умница! Придумай сама что-нибудь». Я, кажется, умница из этого разряда… – идиотка. Сама придумала.
Джек, стараясь звучать весело, добавил:
– На денёк слетаю, дам в глаз кому надо и мигом обратно. Потом, клянусь, сразу рванём с мамой знакомиться в Сан-Хуан. Я ей позвоню, дам время подготовиться, чтобы она не бурчала, что свалились, как снег на голову. И бабушка, она же меня убьёт, что не успела моих любимых пастельон-де-карне напечь.
– Чего-чего?
– Типа ваши пырожкы, – хмыкнул Джек, вспомнив русское слово.
Мда, кажется, мы уже съездили и к бабушке на пирожки, и к тёткам на оладьи… Свадьба на пляже тоже отодвигалась, но не это меня тревожило больше всего.
– В Венесуэле нет меня, – пробормотала я. – Кто тебя там поддержит?
– Ну, это же не ростовская мафия, – засмеялся Джек. – И я не мальчик. По-испански говорю, перевод не нужен. – Он поиграл мускулами, хоть под пальто их было не видно. – Справлюсь на раз-два. Там, правда, нечего делать!
– Но без тебя не обойтись, – печально констатировала я.
Джек развёл руками и сквозь улыбку проскользнуло непрошеное признание вины.
– Ты обиделась, балерина?
Он заглянул мне в глаза, на долю секунды забыв, что нужно притворяться. Я покачала головой. Радостно мне, конечно, не было. Чувство тревоги за него было больше, чем всё остальное, хотя кому, как не мне, бывшему помощнику знаменитого антикризисного менеджера, знать, насколько лихо справляется с любыми безобразиями Джек. Он просто не хотел, чтобы я волновалась. Это стоило уважения. И я с благодарностью сказала:
– Нет, любимый. Когда тебе надо ехать?
– Лучше прямо сейчас. Чтобы всыпать, пока горячо.
В его залихватском ответе было слишком много сумасшедшинки.
– Я провожу тебя, – заявила я. – А Коста потом меня обратно отвезёт.
– Зачем тебе нужны эти пробки? Ты только устанешь, балерина, – попробовал было возразить Джек.
– Никаких «но», а то обижусь! – отрезала я. – Может, для меня счастье с тобой в пробке посидеть? Целых сколько-то минут ты будешь точно со мной. А потом, так и быть, лети.
Коста снова обернулся на нас, сидящих рядком, как два голубя на карнизе, и я в первый раз увидела его улыбку. Она была красивой на лице этого сурового грека. Настоящие улыбки всегда украшают даже самые невзрачные лица.
