Рождественское предложение миллиардера - страница 24
Вот, черт. Теперь он чувствовал себя еще хуже. Он не был рядом в ее плохой день. Он сделал его еще хуже. Не этого он хотел. Этот не тот человек, которым он хотел быть. Он хотел Элли по-настоящему. Он хотел быть рядом, каждый день.
Элли проснулась от звука приглушенных ругательств, потом шороха бумаги, за которым последовало еще больше ругательств. Она медленно открыла глаза и поискала часы, но их не было на месте. Она нахмурилась, осознав, что это не ее кровать и не ее комната. Она резко открыла глаза и была награждена видом Итана. Должно быть, он готовился к работе. Его волосы были мокрыми, и он отдирал красный бант со своего носка, держа в руке чашку кофе. Ругательства повторились, когда часть кофе пролилась на ковер, он подошел и поставил кружку на тумбу рядом с ней.
Она немедленно перестала пускать слюни, как только осознала, что вырубилась в его спальне из-за повышенного уровня разбавленного гоголь-моголя и жалости к себе, когда он пришел вчера. Она ругала себя за то, что была такой наивной и подумала, что он проведет вечер, заворачивая с ней подарки. Разумеется, он не стал бы этого делать. Этот парень мог быть где угодно и с кем угодно во всем городе. С чего ему тратить вечер на упаковку подарков и распитие гоголь-моголя? Действительно отстойно было то, что теперь ей придется провести за этим занятием все утро. Она попыталась закрыть глаза и претвориться, что все еще спит, пока он не уйдет на работу. Она не могла иметь с ним дело утром.
— Доброе утро, Элли.
Она оставила глаза закрытыми.
— Я сожалею о прошлой ночи. Не уверен, сколько из нашей беседы ты помнишь, но встреча за ужином растянулась дольше ожидаемого, и я не мог уйти.
Она открыла один глаз при упоминании беседы. Она покопалась в мыслях и получила расплывчатое воспоминание о том, как он лежал рядом с ней... и как она ударила его. Она постаралась не застонать вслух от унижения. Он облокотился на комод, полностью одетый, совершенно великолепный. Его волосы все еще были влажными и слегка растрепанными, она попробовала представить, какого было бы, если бы она могла подойти и поцеловать его. Возможно, она бы расправила его голубой шелковый галстук, взялась за лацканы его пиджака и рассмеялась, закидывая свои волосы за спину от какого-нибудь прекрасного комплимента, которым он бы ее одарил. Она была бы как женщина из фильмов с привлекательным, успешным мужчиной. Она заметила свои ноги. Фланель с оленями.
Она постаралась незаметно стереть слюни с одной стороны, пока предположительно грациозно принимала вертикальное положение. Она убрала растрепанные волосы с лица и убедилась, что все ее части все еще были под топом. Да, она надела шикарный розовый лифчик пуш-ап и трусики из комплекта, не то чтобы это было важно. На самом деле, это был купленный комплект для соблазнения. Фланель была на случай, если он отвергнет ее; она бы не выглядела так, словно намеренно пыталась соблазнить его. Лифчик пуш-ап и трусики были на случай, если что-то действительно произойдет. Она взмахнула рукой, словно это было не очень важно. У нее не было никаких воспоминаний о разговоре, и это слегка волновало ее. Он не мог длиться долго, раз она ничего не помнила.
— Я совсем не помню, как ты пришел вчера домой.
— Оу, я был здесь, и ты была больше чем в курсе.
Ее глаза сузились, когда она заметила следы юмора, проскальзывающие в его голосе. Она села и сделала глоток идеально сваренного кофе. В данный момент он чесал подбородок и смотрел на нее так, словно хотел рассмеяться... или вдохнуть ее на завтрак. Обе эти мысли были более чем волнующими. Ее взгляд прошелся по его лицу, восхищаясь тем, насколько хорошо он выглядел.
Он поставил обе руки на комод, полностью прислоняясь к нему и смотря на нее.
— Я только закончил бриться.
— Это отлично... — сказала она, ее голос затихнул. Она чувствовала, что упускала что-то этим утром. Может, порция кофеина поспособствует ее памяти. Она сделала еще глоток горячего кофе. — Последняя вещь, которую я помню... как пила гоголь-моголь... потом пришла сюда, чтобы спрятаться от Крюка, потому что он играется как ненормальный с упаковочной бумагой.
— Это единственная причина, по которой ты была здесь?
Она спрятала лицо за чашкой кофе, пытаясь осознать, было ли что-то подозрительное в его голосе.
— Конечно.
— Элли, прости, что не пришел вчера.
— Не переживай, я знаю, что ты занят. Ханна всегда говорит мне, как Джексон занят, — но Джексон никогда не нарушил договоренность об ужине с его женой, и если он сказал, что где-то будет, то всегда приходил. Взгляд в карих глазах Итана говорил, что, возможно, он думал о том же. Или нет. Может, она сходила с ума. Она была другом Итана. Очевидно, даже близко не являлась женой, никем относительно важным в его жизни.
— Все же, я сказал, что буду здесь, и не сдержал обещание.
Он медленно подошел, и ее сердце набирало ритм с каждым его шагом. Она попыталась пригладить волосы, но все было настолько плохо, что ее рука застряла в них. Уголок его идеальных губ дернулся, и она могла описать это как заботливую улыбку. Заботливый, казалось правильным, вроде как он смотрел на Крюка, когда у того не совсем получалось запрыгнуть на диван. Итан смотрел на нее так же, как и на ее одноглазого пса.
— И касаемо произошедшего вчера в офисе. Мне жаль, я слишком остро отреагировал.
Она отвернулась от его напряженного взгляда,
— Все в порядке. Спасибо. Тебе не нужно извиняться. Ты сказал мне не лезть в твои комнаты, и я не послушала. Я понимаю, почему ты был расстроен нарушением твоего лично пространства. В смысле, мы с тобой просто друзья. Друзья, которые не делятся друг с другом деталями своей личной жизни. Это даже к лучшему. Даю тебе свое слово, я больше никогда не зайду к тебе в офис.
