Перехватить шеф-повара - страница 106

ночи, он развернулся и вышел.

— Ты собираешься продолжать играть после того, что произошло сегодня вечером?

— спросила Гвен, щелчок двери лишь подчеркнул ее ярость.

155

Я потер руками лицо, усталость охватила все внутри меня, потому как все было так

чертовски сложно.

— Я должен.

—  Ты ничего не должен делать, — сказала она, скрещивая руки на груди. — И в

особенности   это   не   после   того,   что   сказал   доктор   о   твоем   колене   и   о   возможных

последствиях.

—  Гвен, — произнес я, протягивая к ней руку, мне хотелось, чтобы она подошла

ближе. Мне не повезло. Я опустил руку. — Я не могу думать обо всем этом прямо сейчас.

— Правда? Потому что я думаю, что эти последствия — это единственное, на чем ты

должен сейчас сосредоточиться, — гнев в ее голосе немного притупился, на смену ему

пришли удивление и раздражение. Как будто она не могла понять тех слов, что слетали с

моего рта.

Что   я   должен   был   ответить   на   это?   В   то   время   как   я   оценивал   степень   ее

беспокойства, я отказался от своей ранней неопределенности или сказать все по-другому.

Я уже принял решения, смирившись с тем, что должен был продолжить игру.

— Это только одна игра, — сказал я.

Гвен отвернулась от меня и уставилась в беззвучно вещавший телевизор, висевший

на стене. Ее обычно твердые руки слегка дрожали. Она сделала глубокий вдох, а потом

снова развернулась ко мне.

— Как ты можешь настолько эгоистично уничтожать сам себя?

— Все верно. Потому что я решил приземлиться на собственную шею, — сказал я,

разочарование, наконец, охватило меня. — Это не потому, что я рассмотрел все варианты

и  решил  остановиться  именно  на  том,  после  которого   я  упал  без  сознания.  Это  было

решением, принятым за долю секунды, и то, которое я бы принял снова.

Моя   готовность   действовать   на   поле   и   реализовывать   удары   было   частью   меня

самого.   Почему   Гвен   не   понимала,   что   я   не   мог   изменить   свою   роль   в   качестве

квотербека, сразу же, как только изменились мои физические возможности?

—  Ты вообще слышишь себя? — спросила  она, качая головой, как если бы мой

аргумент был полным ребячеством. — Логан, ты вообще подумал о том, насколько я была

напугана, когда смотрела на то, как медики уносили тебя с поля на носилках? Ты вообще

имеешь понятие  о том, что творилось у меня в голове, когда я находилась в комнате

ожидания? Те страхи, которые не прекращали являться мне, один хуже другого?

— Думаешь, у меня не было таких же мыслей? — спросил я сквозь зубы. — То, что

я не подвергал сомнению то, что никогда больше не смогу играть?

— И это единственное, что тебя беспокоит, так? Игра, — процедила она, как будто

сам по себе спорт, вокруг которого я выстроил всю свою карьеру, был просто каким-то

детским увлечением.

—  Гвен,   футбол   это   моя   сущность.   Тогда,   каких   поступков   ты   от   меня   ждешь?

Отказаться от единственного, что есть отражение меня самого? — она как никто другой

должна   была   знать,   что   означало   быть   настолько   одержимым   чем-то,   каково   это

стремиться к совершенству и победе. Желание оставить след в своей профессии, что было

нечто большим, чем просто работой, чем небольшая составляющая жизни. — Когда я еще

был  ребенком,   все,  чего   я желал,  это выиграть  Суперкубок.   Я горбатился  ради   этого,

дышал этим. И сейчас, когда я, черт возьми, так близок к тому, чтобы достичь этого, чего

ты хочешь от меня? Чтобы я бросил все?

—  Если на карту поставлено твое здоровье? Да. Это именно то, чего я ожидаю, и,

если   я   тебе   не   безразлична,   это   то,   что   тебе   следовало   бы   сделать,   —   сказала   она,

расхаживая перед койкой, словно тигр, запертый в клетке. — Заметь, ты борешься за свое

безрассудное поведение, даже если это продвинет тебя в игре лишь немного вперед.

—  Возможно, мои амбиции затуманивают мой разум, — сказал я. — По крайней

мере,   у   меня   хватает   смелости   на   то,   чтобы   идти   за   своей   мечтой   и   делать   то,   что

требуется для ее исполнения.

156

— Ты говоришь в точности, как и он.

— Кто?

— Мой отец, — сказала она, глядя мне прямо в глаза, как будто, наконец, приняла

суровую правду, которую и так знала, но в которую отказывалась верить до настоящего

момента. — Его одержимость поглотила его, а потом уничтожила — и его семью тоже.

Его отношений с Крисом просто не существует, моя мать — какая-то женщина, которую

он когда-то любил, и он возлагает на меня все свои надежды, в то время как сам работает

на круизном лайнере посреди океана. И все потому, что он не видел границы. Потому что

не смог понять, когда надо было отступить, понять, как обрести счастье с тем, что у него

уже было, вместо  того, чтобы  обращать внимание  на то, чего он не имел. Я не могу

наблюдать за тем, как тоже самое происходит с тобой. Я не буду. Я уже однажды выучила

этот урок.

— Это полнейшая чушь, — сказал я.

—  Разве?   —   спросила   она,   изогнув   бровь.   —   Потому   что   прямо   сейчас