Кактус. Никогда не поздно зацвести - страница 79

– У меня этому паршивцу такое с рук бы не сошло, – заплетающимся языком проговорил отец. – А она ему даже убийство в этом доме спустит!

Когда я стирала одежду для новорожденного, зазвонил телефон. На дисплее отобразился номер Роба, от которого почти месяц не было ни слуху ни духу. Охваченная необъяснимым трепетом, я задержала руку над трубкой и схватила ее за секунду до того, как включился автоответчик.

– Алло.

– Сьюзен, как приятно слышать твой голос! Будто целую вечность не созванивались!

– Но с последнего звонка действительно прошло немало времени.

– Время просто исчезает! Я был занят по горло!

– Понятно.

– Все прошло блестяще, Сьюзен! Сперва с Элисон было малость неловко – она меня прощупывала-проверяла, действительно ли я изменился или такой же козел, как двадцать пять лет назад. Видимо, я ее убедил, и она решила взять на работе небольшой отпуск, показать мне Эдинбург и познакомить со своими родителями и двумя младшими детьми. Один учится в городском колледже, другой подрабатывает подмастерьем в местной столярной мастерской…

– Какая прелесть.

– Ее родаки повели себя на редкость дружелюбно, не в пример тому, как много лет назад. Прошлое прощено и забыто; теперь у них появился новый негодяй – бывший муж Элисон. По сравнению с ним я оказался не таким уж плохим.

– Полагаю, ты познакомился со своим сыном?

– Да, наконец-то! Джеймс поступил в аспирантуру Ливерпульского универа. Элисон предложила к нему съездить, чтобы она представила нас друг другу, поэтому спустя недельку в Эдинбурге мы махнули в Ливерпуль. Слушай, у меня не хватит слов это описать: сказать, что это был лучший день в моей жизни, недостаточно. Я оказался не совсем готов к знакомству: умом я понимал, что он уже молодой человек двадцати трех годочков, но подсознательно воспринимал его как мальчика. Джеймс оказался такой же каланчой, как и я, даже повыше, и крепче. И носит великолепную густую бороду. Потрясающий парень! Элисон его отлично воспитала.

– Я рада, что вы поладили.

– Мы более чем поладили. Я не назвал бы это сыновне-отцовскими отношениями – вряд ли такое возможно спустя почти четверть века, но мы определенно подружились. Элисон пробыла с нами в Ливерпуле пару дней и вернулась в Эдинбург, но Джеймс настоял, чтобы я остался. В доме, который он снимает, нашлась свободная комната. Господи, как классно проводить время с сыном! Мы были в доме Джона Леннона, ходили на экскурсию по памятным местам «Битлз», ездили на пароме через реку Мерси. Я предложил показать Бирмингем, и Джеймс приехал и жил у меня. Я водил его туда, где мы с Элисон познакомились, показал наши старые злачные места, так сказать… Сегодня утром он уехал. Мы договорились регулярно видеться.

– Полагаю, ты и Элисон будете регулярно видеть, раз вы снова вместе.

Роб засмеялся:

– Вообще-то мы не вместе.

Не вместе, застучало у меня в висках. Не вместе.

– Сочувствую. Должно быть, ты очень разочарован.

– Ничуть! Когда мы встретились, я в ту же секунду осознал, как нелепа моя затея с начала до конца. Я-то распустил розовые слюни – ах, Элисон, ах, семья, то да се, но это и тогда не соответствовало истине, и еще меньше того сейчас. Она классная, мы хорошо пообщались, с ней легко и прикольно. Начни я ухаживать, может, Элисон заинтересовалась бы, а может, и нет, но искры между нами никакой не проскочило, по крайней мере, с моей стороны. Сущее безумие, что я столько времени мечтал о женщине, которая существовала только в моем воображении! Вот я дурень… Мы с Элисон останемся друзьями, у нас есть Джеймс и общие воспоминания, но частью моего будущего она не станет. Я о многом передумал. Прости, что я так долго не звонил, – я как-то ушел в себя, забыв обо всех и вся. Но я заглажу свою вину.

– Право же, не стоит.

– А я считаю, стоит. – Пауза. – Ладно, расскажи, чем ты занималась!

– Собирала документы для иска в суд, – ответила я, чувствуя, как расслабляюсь от этого разговора. Я объяснила, что нашлось в медицинской карте матери. Роб удивился: Эдвард ни разу не упоминал при нем о сосудистой деменции. Кстати, они поссорились: мой брат узнал, что мы вместе встречали Новый год, и назвал Роба двойным агентом и предателем, нанесшим удар в спину. Я невольно улыбнулась и рассказала Робу об осложнениях с беременностью и о том, что полежала в больнице. Роб пожалел, что Кейт ему не позвонила: он бы сразу примчался меня навестить. Он очень сокрушался, что его не было рядом для поддержки. Беседа длилась больше часа, хоть я и не смотрела на часы. Ближе к концу я обронила, что в пятницу приеду в Бирм встретиться с викарием и подписать показания у свидетелей.

– Прекрасно, я встречу тебя на вокзале и отвезу, куда захочешь.

Я отказывалась (хотя и не так решительно, как могла бы), но Роб остался непреклонен.

– Тебе нужен сопровождающий, – убеждал он. – Потому что у тебя имеется угроза здоровью. Ты же не хочешь быть одна-одинешенька, если снова что-нибудь стрясется!

Признаюсь, я осталась очень рада, когда Роб настоял на своем: это сбережет и время, и деньги на такси.

В город детства я ехала в нехарактерном для себя беспокойном и нервозном состоянии, причину которого затрудняюсь определить. Должно быть, я волновалась перед встречей с викарием или Робом, но ни то, ни другое не имело рационального объяснения. Я попыталась сосредоточиться на книге о тренинге грудничков, которую купила на прошлой неделе, однако поймала себя на том, что перечитываю один и тот же абзац. Кейт сказала мне выбросить книжку. По ее словам, младенцев нельзя дрессировать, как цирковых обезьян; нужно поступать так, как «велит природа». Легко ей говорить! А вдруг природа не подскажет? Но эту мысль я прогнала как беспочвенную: конечно же, я разберусь что делать. Протиснувшись через турникет на вокзале Нью-Стрит, я увидела Роба раньше, чем он меня: он изучал табло «Прибывающие поезда» и поглядывал на часы. В момент узнавания у меня дрогнуло все внутри, и не просто от вида знакомой фигуры: ощущение было таким, словно я открыла дверь своего дома после долгого отъезда. Я словно встретила что-то давно знакомое и одновременно увидела это в новом свете. Роб заметил меня и широким шагом пошел навстречу. Подойдя, он остановился, поколебался, но тут же решился. Я с удивлением почувствовала, что отвечаю на его приветствие. Признаюсь, я даже уткнулась в его спецовку, как он зарылся лицом мне в волосы. Мы перешли черту. Совершеннейшая нелепость – я кажусь себе жалкой, даже пересказывая этот эпизод. Не хочу и представлять, как мы выглядели со стороны: миниатюрная, глубоко беременная, безукоризненно одетая женщина и высокий растрепанный мужчина в рабочей одежде. Рассудок явно меня покинул.