Кактус. Никогда не поздно зацвести - страница 86

– Вчера ночью ничего не произошло, за исключением того, что мы спали в непосредственной близости друг от друга! Точнее, ты спал, а я ворочалась и металась.

– Хорошо, хорошо, но послушай. Ты знаешь, я многое передумал после встречи с Элисон. Я будто много месяцев ходил в шорах и тут наконец-то их снял и увидел все как есть.

– Роб, у меня довольно мало времени. Переходи к делу, пожалуйста.

– О’кей, хорошо. – Он глубоко вздохнул. – Я тебе уже говорил, что подумываю перебраться в Лондон и объединить свой бизнес с фирмой моего приятеля.

– Говорил.

– А что ты скажешь, если мы с тобой съедемся?

– Что за чушь ты несешь?!

– Сперва можем что-нибудь снять, если тебя беспокоит серьезность моих намерений. Ты уже наверняка поняла, как я к тебе отношусь, и мне кажется, что ты чувствуешь ко мне то же самое. Да, мы общаемся всего несколько месяцев, но ведь, как говорится, не то хорошо, что хорошо, а то, что кому нравится! Мы очень разные, но здорово дополняем друг друга. Знаешь выражение «целое больше, чем сумма его частей»? Это про нас. Ты очень подходишь мне, а я ну просто отлично подхожу тебе. В нашем возрасте к чему зря время терять?

Вот только этого мне и не хватало: я чувствовала себя как осажденный под обстрелом от все новых сюрпризов, валившихся мне на голову. Я не знала, сколько еще выдержу. Как никогда далекая от планов обзавестись спутником жизни, я мечтала только об одном: добраться домой, запереть дверь, выключить телефон и отгородиться от внешнего мира. Последние события лишний раз доказали то, что я давно знала: людям доверять нельзя.

– Бред, – искренне сказала я, судорожно отстегивая ремень безопасности.

– Знаю, но давай попробуем?

– Да отчего ты решил, что я захочу поселиться с тобой под одной крышей, когда меня отродясь не посещало желание разделить свою жизнь с другим человеком? Мне вполне комфортно наедине с собой. Я ценю мою независимость, я люблю поступать по-своему. Я не хочу, чтобы такой неуклюжий великан устраивал беспорядок в моем доме и путался под ногами. Пусть мы с тобой поладили, но отчего ты возомнил, будто я питаю к тебе еще какие-то чувства? Роб, у меня поезд через пятнадцать минут. Мне все это сто лет не сдалось.

С трудом нагнувшись, я достала сумку из-под ног и распахнула дверцу фургона.

– Гляжу, ты не сказала нет!

– Нет. Ни при каких обстоятельствах. Окончательное и бесповоротное «нет». Достаточно с тебя?

Март

25

Мне бы радоваться долгожданному отпуску – не нужно больше втискивать мой колоссальный живот в переполненные поезда, не нужно терпеть идиотские заскоки и глупейшую болтовню коллег, наконец-то вдоволь времени на собственные интересы. Однако я оказалась в каком-то переходном состоянии неопределенности: не могу придумать, чем занять ставшие бесконечными пустые дни. В этом месяце, если все пройдет хорошо, я стану матерью крошечной дочери. Мне казалось, подобающее чувство в преддверии подобного события – нервное, взволнованное ожидание, но я почти не думаю о родах. Как можно задумываться о будущем, находясь в ловушке прошлого?

Еще недавно я изведала дно всепоглощающего отчаянья, однако утром после возвращения из Бирмингема я проснулась с неожиданной бодростью, злостью и воодушевлением. Пора брать дела под свой контроль. В суде я нанесу противникам сокрушительный удар, добьюсь продажи дома и имущества и заживу дальше, освободившись от последних оставшихся привязок к моей родне и прошлому. Чисто, быстро, хладнокровно. Я выслала свидетельские показания Маргарет, которая подписала и вернула их за два дня, и забросала имейлами поверенного Бринкворта и стряпчих моего брата из фирмы «Лосон, Ло и К°». Я приложила копии самых изобличающих страниц из медицинской карты (относительно официального диагноза матери и инвалидизирующих симптомов заболевания) и показания тетки Сильвии и Маргарет. Я известила поверенного Бринкворта, что собранная мною информация демонстрирует вопиющую профессиональную халатность с его стороны, когда он выполнил распоряжения моей матери, не заручившись подтверждением лечащего врача, что она отдает себе отчет в своих действиях. Я сказала, что о валидности теперь не может быть и речи: суд никогда не признает завещание, написанное пожилой леди с сосудистой деменцией. В имейле «Лосону, Ло и К°» я подчеркнула, что, согласно записям в медкарте, их клиент прекрасно знал о диагнозе и понимал, что больная легко поддастся давлению с его стороны; при этом Эдвард утаил информацию о заболевании матери. В свете представленных мной доказательств суд весьма недоверчиво отнесется к завещанию, где Эдварду обеспечена бóльшая доля, нежели его сестре. Я потребовала, чтобы поверенный Бринкворт и «Лосон, Ло и К°» прекратили играть в игры и признали поражение. Я была абсолютно уверена, что они так и сделают, – ведь мои доказательства развалили их аргументацию, и уже поздравляла себя с прекрасно проделанной работой. Если кто-нибудь думал, что я, покорная жертва чужой халатности или предательства, буду сидеть сложа руки, глядя, как вершится несправедливость, они жестоко просчитались.

Я настолько устала от неопределенности и безделья, что готова была позвонить Труди и спросить, нельзя ли мне вернуться к работе в обычном графике, пока не начнутся роды. Какой смысл уходить за три недели до срока – это дает мыслям слишком много свободы и позволяет забредать на опасную территорию. Но вернуться в офис было бы унизительно после диспропорциональной помпы, с которой меня провожал весь отдел.