Чувство Магдалины - страница 47
– А в чем, в чем правда-то, я не понял? – нетерпеливо переспросил Платон.
– А правда в том, что я, оказывается, вовсе детей иметь не могу… Какую-то опасную болезнь перенес в детстве, и она дала осложнения. Так-то вот, Платоша…
– Но погоди… Может, мама того… Просто врет? Не хочет, чтобы ты женился?
– Ну, я ж не совсем идиот, что ты… Я все проверил, к врачам сходил. Оказалось, мама права. Так что это твой ребенок, Платоша, с чем я тебя и поздравляю. Если сомневаешься, могу показать заключение по результатам медицинского обследования.
– Нет, не надо мне заключения.
– Ну почему же… Чтобы не было меж нами никаких недоговоренностей…
– А ты хочешь какой-то договоренности, Ярик?
– Конечно, хочу. Ты же знаешь, какой я педант и зануда.
– И чего ты конкретно хочешь?
– А ты не понимаешь?
– Нет.
– Я хочу, чтобы Вика вернулась к тебе. Ты ее любишь, я знаю. Она ждет от тебя ребенка. По-моему, все очень просто и естественно… Ты не находишь?
– Хм… А Вика в курсе этой твоей простоты и естественности?
– Нет, она не в курсе. Я решил сначала с тобой переговорить.
– Да? А если для меня все это уже не просто и не совсем естественно? Тогда как?
– Ну, не знаю… Я тоже не готов чужого ребенка воспитывать, знаешь… Тем более твоего… Ведь мы теперь оба будем знать, что это твой ребенок, Платон! И ты подумал, что будет с Викой, а?
– Да ничего с ней не будет. Сама виновата, – тихо и зло прошептал Платон, сломав наконец многострадальный карандаш.
– Что ж, понятно… По крайней мере, твоя позиция ясна, – хлопнул по коленям ладонями Ярик. – Надеюсь, ты не держишь на меня зла, Платон. По крайней мере, я сделал все, чтобы исправить свою ошибку… – показал он глазами на красную папку. – Засим прощаюсь, отдаю наше недоразумение на откуп времени. Надеюсь, время сгладит все углы, может, снова вернет нам прежнюю дружбу…
– Ну, это вряд ли, – быстро проговорил Платон, выбрасывая обломки карандаша в урну.
– Как знать, как знать… – улыбнулся Ярик, поднимаясь из кресла. – Никогда не говори «никогда», Платоша. Тем более что в твоем «вряд ли» я не услышал этого «никогда», и на том спасибо.
– Да пожалуйста. Заходите еще. Всегда будем рады.
– Непременно, непременно! – подстраиваясь под его насмешливость, глумливо раскланялся Ярик и двинулся к выходу. У двери обернулся и проговорил тихо, уже без насмешливости:
– Не наделай больших глупостей с Викой, Платон. Подумай хорошо. Ведь ты ее любишь, я знаю…
Платон бессознательно пошарил по столешнице ладонями, будто искал, чем бы таким запустить в закрывшуюся за Яриком дверь, но вовремя одумался, потому что она тут же и открылась, и заглянувшая Дина проговорила деловито:
– Вас клиент ждет, уже двадцать минут. Вы сами ему время назначили…
– Да, да! Пусть заходит! Конечно!
Дела и заботы буднего рабочего дня втянули в обычную круговерть, не оставляя ни одной минуты для анализа полученной от Ярика информации. Да и что там анализировать? Все и без того ясно. Яснее некуда. Рабочий день закончится, дома его будет ждать Маша с ужином. Маша. Машенька. Добрый ангел. Спасительница. Ей можно все рассказать, и она поймет…
– …Представляешь? – прожевывая кусок мяса, глядел он на нее с нервным злорадным восторгом этим же вечером. – Представляешь, как Ярик объявит о своем решении Вике? Каково ей это будет принять, а? Как она локти будет кусать? Ошиблась, ошиблась, глупая стрекоза! Не сообразила, как бывает больно от прилетевшего в задницу бумеранга! Замуж за Ярика она выходит, ага! Разбежалась! Ничего, ничего… Пусть попрыгает на горячих углях, пусть! А я посмотрю! Пусть, пусть попрыгает!
– Платон… – тихо позвала Маша, глядя на него с ужасом. – Остановись, Платон, что ты говоришь…
Не мог он остановиться. Не владел собой. Злобное и радостное возбуждение охватило голову, сотрясало израненную недавней болью душу.
– Никогда ей этого не прощу, никогда! Пусть приползет, а я не прощу! Это надо знать Вику, она обязательно…
– Платон! – уже громче позвала Маша, и он остановился, услышав наконец нотку отчаяния в ее голосе. Повернул голову, спросил тихо:
– Что?
– Платон, прекрати, пожалуйста…
– Почему? Я что-то не то говорю, да?
– Как же сильно ты ее любишь, Платон…
– Я?! Я люблю Вику? После всего, что она сделала? Да ты что, Маш? Не-е-ет, что ты… Не-е-е-ет…
Весь вечер он был очень оживленным, строил планы на дальнейшую жизнь. Приставал к Маше с расспросами, куда бы она хотела поехать на Новый год, в теплую страну, к морю, к экзотике, или наоборот, в северную… Маша улыбалась, слушала и кивала, и Платон уже не замечал, как появилось в ее глазах грустное понимание ситуации, и не только понимание, но и смирение – тоже грустное. Хотя… Разве оно бывает веселым?
Через несколько дней Платон стал пропадать, поздно приходить домой после рабочего дня. А потом и вовсе не пришел ночевать. Утром позвонил, бормотал виновато в трубку:
– Я по срочному делу уехал, в другой город… И телефон разрядился, как назло… Не смог предупредить… Извини, Маш…
– Платон, скажи честно… Ты с Викой?
Он ничего не ответил, но именно это молчание и говорило само за себя. Маша переспросила нервно:
– Ведь ты с Викой, Платон?
– Я тебе потом перезвоню, ладно? И все объясню… Очень плохо слышно… Извини…
Конечно, он не перезвонил. И ничего не объяснил. Понял, наверное, глупость всех объяснений по телефону. Когда дверь открылась и они появились в прихожей вдвоем – Платон и Вика, – Маша даже не удивилась, а наоборот, почувствовала некоторое облегчение. Значит, ситуация разрешилась. Наконец-то.
