По законам чужого жанра - страница 53

– Только ты, я и горячая вода? Звучит заманчиво… – лукаво улыбнулась я, разглаживая его пиджак ладонями.

– Тогда иди в ванную, а я пока закажу нам доставку. Увы, долго питаться воздухом я не могу.

Это безумно приятно – осознавать, что о тебе заботятся. Хотя в данном конкретном случае после моего кулинарного шедевра Никита, скорее всего, переживал исключительно за свой желудок. И я его понимала. Сама очень сильно волновалась, когда ему было плохо.

В ванне я провела часа три, не меньше. Никита ко мне тоже периодически заходил, но надолго оставаться не мог. Его все время отвлекали то звонки, то наши новые соседи. Выбравшись из ванны, я чувствовала себя русалочкой, которая попала в кипяток и хорошенько проварилась, но это были хорошие ощущения. Однако все ленивое блаженство тут же растворилось, едва я вышла в гостиную.

– Мы кого-то ждем? – спросила, оглядывая круглый кофейный столик, сервированный на три персоны.

– Да, иди скорее переодевайся, – подтолкнули меня в спину, вынуждая зайти в выделенную мне спальню.

Я даже возмутиться не успела, как перед моим носом закрылась дверь. А я так и осталась стоять в одном полотенце, перебирая в голове все неприличные слова, которые могли бы охарактеризовать Никиту. Как назло, ничего не подходило. А может быть, это просто мне не хотелось обзывать мужчину. Разве что бессовестным.

Что именно надевать, Никита мне не сказал, но, судя по тому, что сам он был облачен в деловой костюм, мне тоже необходимо выглядеть презентабельно. Ой, лишь бы не его отец к нам в гости собрался. Нет, я против Андрея Семеновича ничего не имею, но почему же именно сегодня?

– Никита, может быть, я пойду прогуляюсь? – предприняла я попытку к бегству, вопрошая через закрытую дверь.

– Даже не надейся, – послышалось за дверью ворчливое, а я улыбнулась, доставая свое любимое платье. Вроде бы и офисное, с одной стороны, но в то же время очень нарядное.

Я как раз заканчивала приводить себя в порядок, когда раздался звонок в домофон. Сердце забилось сильнее, волнение охватило лишь на минуту, но я заставила себя собраться. Кто бы там ни был, ничего со мной не случится. Подумаешь, гость.

Поспешив в гостиную, чтобы помочь Никите, я натянула на лицо приветливую улыбку, но, едва входная дверь открылась, сердце мое оборвало свой бег, а улыбка сползла с лица.

– Мама? – пустым голосом спросила я, но вопрос был риторическим. Я просто не верила своим глазам. Своим глазам и ее наглости.

Я стояла ни жива ни мертва. Это был первый раз за столь долгое время, когда я ее увидела. За прошедшие годы она очень сильно изменилась. Похорошела настолько, что и не узнать. Золотые украшения поблескивали под светом софитов. Элегантное платье винного цвета обнимало ее идеальное тело. Маленький аккуратный клатч она держала в руках. Нервно сжимала, но выглядела, как и всегда, по-боевому.

Я подмечала малейшие черты. Загар на коже – искусственный или нет? Неважно. Длинные ногти были выкрашены красным лаком – не вульгарно, нет. Роскошно. Красивые туфли на огромном каблуке, идеальная прическа – локон к локону. Я помнила ее совсем не такой. Сейчас она выглядела гораздо моложе и представительнее, но в то же время в разы холоднее. Почему-то на ум пришло сравнение со светскими львицами. Алые губы неприятно скривились. Проходить дальше порога она не собиралась.

– Вот все, что у меня есть, – бросила она на столик пухлый конверт, который я вначале даже не заметила. – Я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы вы прекратили меня шантажировать. Еще один звонок, – въедливо оглядела женщина Никиту, – и я обращусь в полицию!

– Какой звонок? Какой шантаж? – спросила я, едва размыкая помертвевшие губы.

– А это ты у своего благоверного спроси. Он требовал с меня пятьсот тысяч!

– У вас отлично получается лгать, – театрально похлопал Никита в ладоши. Кухонным полотенцем забирая конверт, он выбросил его прямо в раскрытую дверь на площадку. – Я говорил, что заплачу вам пятьсот тысяч, если вы соизволите явиться к нам в гости и пообедать с нами, чтобы как минимум познакомиться со мной, а как максимум спросить, как дела у вашей дочери. Вижу, что очень сильно ошибся, совершая этот звонок. Как бы ни было мне это тяжело осознавать, но вы не достойны Сониного прощения.

– Сониного прощения? – рассмеялась мама. Так противно, так каркающе. – Я ни в чем перед ней не виновата!

– А свою вторую дочь ты тоже бросишь, когда ей исполнится восемнадцать?

Эти слова просто вырвались. Боль, терпкая горечь обжигала горло и язык. Я едва стояла на ногах. На плечи обрушилась такая пустота, такая усталость, что хотелось сесть прямо на пол. Сесть и тихо заплакать, потому что это слишком больно. Слишком больно осознавать, что единственному родному человеку ты не нужна. Тебя просто вычеркнули из своей жизни, потому что ты ошибка молодости и глупости.

Я уже пережила все это. Переборола слезы, горечь и пустые вопросы, на которые никто не мог мне ответить. Думала, что переборола, но спустя время все так же больно, все так же не хватает воздуха, все так же нет сил.

– Что ты несешь? Я тебя не бросала! – возмутилась она, обвинительно направляя на меня указательный палец. – Да я всю молодость потратила на то, чтобы воспитать тебя! Я работала без выходных, годами ничего себе не покупала, чтобы у тебя все было! Чтобы Сонечка была лучше всех! Как можно быть такой неблагодарной?!

– Спасибо, – коротко прошептала я, глотая слезы, что против воли скатывались по моим щекам. – Спасибо за то, что я никогда тебя не видела. Спасибо за то, что ты покупала мне вещи, на которые мне было абсолютно наплевать и которые я просто не помню. Спасибо, ведь ты хотела, чтобы я была самой лучшей, чтобы хвастаться мной своим подругам, словно какой-то куклой. И спасибо, что не бросила раньше. Детский дом – не самое лучшее место для ребенка.