То, о чем знаешь сердцем - страница 21

Он кивает, улыбка не сходит с его губ.

– У меня тоже, ты и представить не можешь. Но погоди, это еще не все.

Мы долго сидим в лодке, дышим влажным воздухом, болтаем, наблюдаем за светом и водой, которая то наполняет пещеру, то покидает ее. А затем надвигается прилив, и нам ничего не остается, кроме как плыть по течению.

Эйфория и ощущение нереальности происходящего не отпускают даже тогда, когда мы выплываем из темной пещеры в непривычно яркий погожий день. Эти чувства не отпускают нас, пока мы гребем к берегу, пока расстилаем полотенца на пляже, покрытом галькой, пока Колтон рассказывает, где еще собирается побывать этим летом. Он хочет поехать туда, где уже давно не бывал. Он говорит настолько искренне, что мне хочется поехать с ним.

Я не спрашиваю, почему он долго не возвращался в места, которые, судя по всему, любил. Мне известен ответ. Вместо этого я забываюсь и представляю, как мы вместе отправляемся туда. В пещеру на невероятно высоком утесе, где мы сели бы на краю, свесив ноги, чтобы почувствовать, как грохот прибоя отзывается в груди. На пляж с такой чистой водой, что мы могли бы отплыть далеко от берега и разглядывать пурпурных морских ежей, которые устилают песчаное дно на глубине шести метров. В его любимую бухту, где мы наблюдали бы за водопадом – за тем, как потоки пресной воды смешиваются с солеными волнами, набегающими на песчаный берег. Колтон так часто употребляет слово «мы», будто все уже решено, будто я вхожу во все его планы за пределами этого дня. И я почти верю в то, что это возможно.

Но пока я нежусь на солнце, ко мне снова подкрадывается чувство вины. Я смотрю на Колтона. Он лежит на спине, жмурится от ярких лучей и продолжает рассказывать о разных волшебных местах. А я вдруг понимаю: нет, это невозможно.

Колтон так и не снял рашгард. При других обстоятельствах я бы не придала этому значения. Но мне известно, что он за ним скрывает. В блоге Шелби я видела фотографию Колтона с голым торсом, сразу после операции. Мне было тяжело ее рассматривать, но в то же время я не могла отвести взгляда от длинного ярко-красного шрама у него на груди. От шрама, который остался после того, как врачи достали больное сердце Колтона и вложили новое, сильное, чтобы спасти ему жизнь. До сих пор я не думала об этом, но… такой же шрам остался и у Трента.

Закусываю губу, борюсь со слезами. Я чувствую, что предала Трента – тысячу раз, всеми возможными способами. Потому что поплыла с Колтоном и ощущала теплые чувства к нему там, в пещере. Я была сильной, свободной и… счастливой. Мне кажется неправильным – по миллиону причин – чувствовать себя счастливой. Да еще и рядом с Колтоном.

– Что скажешь? – Он открывает глаза, поворачивается и смотрит на меня. Улыбка сползает с его лица. Он беспокоится за меня. – Ты в порядке?

Колтон привстает на полотенце, протягивает руку, будто желает положить ее мне на плечо, но потом передумывает.

– Я что-то… Что случилось?

Я быстро сажусь и вытираю слезы.

– Прости. Все отлично. Не знаю, что со мной, я просто… – Не могу придумать убедительного объяснения, поэтому даже не пытаюсь. – Ничего такого.

Колтон долго глядит на меня, изучает мое лицо, будто старается понять, о чем же я ему не рассказываю. Потом он дотрагивается до моей щеки и смахивает слезинку. И мне совсем не хочется, чтобы он убирал руку. Я бросаю взгляд на сверкающий океан. Не понимаю, что делать с вихрем эмоций, которые у меня вызывает Колтон.

– Давай поплаваем, – предлагает он, берет меня за руку и легко поднимает на ноги.

– Что?..

– Соленая вода, – Колтон подводит меня к океану, – лечит все недуги.

Я шмыгаю и продолжаю тереть глаза свободной рукой.

– В смысле?

Колтон поворачивается, и я ловлю на себе его озорной взгляд.

– Когда мы с сестрой были маленькими, папа часто повторял эту фразу. Бывают такие поговорки, которым не придаешь значения, пока не вырастешь.

– И ты в это веришь? – спрашиваю я. Сомневаюсь, что его сердцу помогла соленая вода.

Колтон смотрит на меня так, будто я сказала глупость.

– Конечно. Для души очень полезно.

К нам подкатывает небольшая волна, и ноги покрываются мурашками.

– Ну давай, – улыбается Колтон. – Не думай ни о чем. Просто плыви.

Он заканчивает фразу, отпускает мою руку и бежит навстречу океану. Он бросается под наступающую волну, выныривает с ликующим воплем, улыбается, мотает головой, так что брызги летят во все стороны. И в этот момент, когда я гляжу на него, на океан, на небесную синеву, я ощущаю знакомое чувство – чувство того, что все возможно. И я отдаюсь этому порыву. Бросаюсь в воду и ни о чем больше не думаю.

Мы долго плаваем, по очереди ныряем и качаемся на волнах. Я снова вырываюсь за пределы привычных мыслей – туда, где стыду меня не настигнуть.

Внезапно волна толкает меня к Колтону, и он ловит меня обеими руками. Мы оказываемся так близко, что я вижу каждую капельку на его лице. У меня перехватывает дыхание от вскружившей голову мысли.

А что, если бы мы провели вместе больше, чем один день?..

Глава 12

Каждое сердце поет песню. И она остается незавершенной до тех пор, пока ее не подхватит другое.

Платон

КОГДА МЫ ПОДНИМАЕМСЯ по лестнице и подходим к припаркованным машинам, солнце опускается так низко, что от блестящего влажного песка до самого горизонта по океану тянется золотистая дорожка. Я ощущаю покалывание от загара и соли, когда тянусь к крыше, чтобы помочь Колтону закрепить байдарку. Он затягивает ремни, потом кладет весла на заднее сиденье и закрывает дверцу, но пока еще не собирается садиться за руль. Вместо этого Колтон прислоняется спиной к автобусу, и я следую его примеру. Мы стоим и любуемся закатом, ощущаем тепло нагревшейся машины. Интересно, думает ли он о том же, о чем и я? О том, что, несмотря на нашу договоренность ничего не усложнять, мы оба уже думаем о следующей встрече.